Дмитрий Федотов - Однажды в Париже
Тогда юноша бросил пистолет, сдернул с головы шляпу и склонился над потерявшим сознание Паскалем. Камилла, как завороженная, во все глаза смотрела на рассыпавшиеся по плечам «юноши» длинные локоны и медленно наливалась румянцем смущения и восхищения. А Сюзанна (да, это была она!) быстро осмотрела рану капуцина и вздохнула с облегчением, повернулась к Камилле:
— Принеси-ка теплой воды и чистое полотенце! Да поживей!
Девица ошарашенно сделала книксен и помчалась исполнять приказание. Сюзанна легонько похлопала Паскаля по щекам, потом дунула ему в нос. Монах слабо шевельнулся, сморщился от боли и приоткрыл один глаз.
— Я уже на том свете?
— Нет, пока еще на этом, святой отец.
— А, значит, вы не прекрасная гурия?..
— Я — обыкновенная девушка, которая пытается вам помочь. Вы ранены, но неопасно.
— В меня стрелял какой-то толстяк по имени Поль?..
— Да, стрелял. И попал. Но, к счастью, не в вас, а в крест, что висел у вас на груди под сутаной.
— О, Господи, как больно!.. — Паскаль медленно поднял руку и прикоснулся к дырке на груди, потом потянул за шнурок, пытаясь развязать горловину одежды. Сюзанна ему помогла, извлекла наружу медный крест, в котором в самой середине застряла тяжелая свинцовая пуля.
— Вам повезло, святой отец, — усмехнулась девушка.
— Господь хранит верных слуг Своих!..
Прибежала запыхавшаяся Камилла с миской горячей воды и куском беленого полотна. Вдвоем они принялись обрабатывать глубокую ссадину от удара пули на груди Паскаля. Капуцин усердно стонал и морщился, то призывал Господа, то начинал ругать проклятого толстяка, едва не убившего его. Потом неожиданно вспомнил о втором противнике.
— Где он?
— Кто? — не поняла Сюзанна.
— Второй… то есть первый. Которому я руку отрубил?
— А… он вон там лежит, — испуганно махнула рукой Камилла в дальний угол трапезной.
— Живой? — насторожился Паскаль.
— Не… не знаю…
— Пойди посмотри. Это важно!
— Я боюсь!..
— Я посмотрю, — сказала Сюзанна, подобрала свой пистолет и направилась к неподвижному телу. Она осторожно приблизилась и тронула его ногу носком сапога. Человек не шевелился. Тогда девушка обошла его с головы, наклонилась и прикоснулась пальцами к обнаженной шее. — Бьется, — сообщила она. — Сердце еще бьется, но слабо. Тут столько крови натекло!..
Она торопливо вернулась к Паскалю, заметно побледневшая.
— Надо бы его тоже… перевязать, — сказал монах.
— Зачем? Он же разбойник!
— Все мы — дети Божии. Негоже нам зло творить. Нужно помочь страждущему…
И в этот момент в трапезную вошел запыхавшийся д’Артаньян. Он оглядел поле боя и только головой покачал.
— Тебя совсем нельзя оставить одного, Паскаль! Что здесь произошло? И кто эта женщина?
— Я, кажется, познакомился с Полем Доре, господин д’Артаньян, — попробовал улыбнуться капуцин. — А эта добрая женщина помогла мне пережить знакомство.
— Отлично! Значит, теперь ты знаешь, как выглядит этот незаконнорожденный отпрыск семейства дю Плесси?
— Да, господин д’Артаньян… — И Паскаль подробно описал прыткого толстяка. А по мере того как он говорил, у Шарля крепло убеждение, что он уже не раз встречал этого человека… в Лувре!
Глава одиннадцатая, в которой выясняется, что верность — понятие весьма относительное
Новости по Парижу разлетаются быстро. Особенно придворные новости. А о будущей свадьбе фрейлины Катрин де Бордо и юного герцога де Меркера уже судачили все прачки.
Эжен де Мортмар был в полном восторге и настойчиво звал кузена Анри на пирушку — избавление от невесты следовало отметить так, чтобы весь Париж содрогнулся. Но лейтенанту было не до веселья. Катрин, как и следовало ожидать, в доме Мортмаров больше не появлялась, а поискать ее в Лувре де Голль не имел возможности.
Оставалось одно — стиснув зубы, выполнять задание отца Жозефа.
Отдельные кусочки этой головоломки постепенно сложились в логичную картинку. Кто-то из знатных придворных при посредничестве шального аббата де Гонди нанял поэта-столяра Бийо для сочинения зловредных песенок. Как поймать аббата, Анри уже не знал. Тот даже у себя дома больше не появлялся, а прятался ли он в Лувре или вообще сбежал из Парижа — понять невозможно. Отец Жозеф разослал своих людей по местам, где мог бы появиться аббат, но тщетно. Был послан человек и в Дампьер — удостовериться, что герцог и герцогиня де Шеврёз приютили Бийо. Но человек этот еще не вернулся.
Пропал и Ротру. А ведь сейчас, когда в Пале-Кардиналь репетировали «Тюильрийскую комедию», он мог понадобиться кардиналу в любую минуту. Это было весьма подозрительно, и Анри даже сказал отцу Жозефу:
— Святой отец, я просил господина де Ротру узнать, какое отношение имеет наш милый аббат к сочинению песенок, и боюсь, что наш драматург сунул нос туда, где этот нос прищемили…
— Меня это тоже беспокоит, — согласился капуцин. — Продолжайте исполнять приказание. На всякий случай побывайте у старушки виконтессы д’Ошо, в ее странном салоне. Пусть леди Карлайл вас туда отвезет.
— Скоро весь Париж узнает, что я сошел с ума… — проворчал Анри. — Святой отец, вы полагаете, в отеле д’Ошо знают, куда мог подеваться Бийо?
— Если эти старые мартышки признали его достойным своего общества, то у кого-то из них он может сейчас скрываться. Он или в Дампьере, или в Париже на каком-нибудь литературном чердаке.
Приказы не обсуждают — их выполняют. И де Голль со сложным чувством отправился к леди Карлайл — уговаривать ее посетить литературный салон виконтессы.
Люси же со дня на день ждала строптивого лейтенанта. Он не дался в руки сразу, и это ее очень возбуждало. Горничные были отправлены в лучшие лавки за кружевами, батистовыми сорочками и платочками, усажены за шитье изящных чепчиков. Англичанка хотела встретить драгоценного «братца» во всеоружии.
На сей раз верная Уильямс не ворчала. Хмурый Анри нравился ей куда больше, чем добродушный и разговорчивый Фердинандо.
К приходу де Голля все было прибрано, сияло чистотой, в вазах стояли свежие цветы, а буфет ломился от угощений: замечательное миндальное печенье из кондитерской Рагно, цукаты, варенье, пирожки. Но Анри предпочел бы пару бутылок самого крепкого, какое только бывает, вина.
Недалеко от Нового моста он встретил Катрин и ее новоявленного жениха. Фрейлина ехала в портшезе, герцог де Меркер с двумя лакеями и пажом сопровождал портшез верхом. Катрин, высунувшись в окошечко, слушала, что рассказывает склонившийся к ней с седла молодой герцог, и, если судить по виду, была совершенно счастлива.
